Оттепель на Стылом Перевале
"Виз, огромный мир
С начала времен
В глубинах лежишь
Тумана вечного,
Изумрудного.
Светло днем
Небо твое.
Ярь сияет,
Неспешно
Свод проплывая.
Ветер несет облака,
Влагою жизнь питая.
Теплятся слабо
Ночью твои небеса,
Не давая живущим
На скорлупе тонкой
Утонуть в пучине
Мрака".
Старческий голос скрипел и дрожал, читая любимые строки древнего пергамента. Осталось от кого-то из предшественников. Неизвестно, от которого из них. Может быть, от самого первого? А, быть может, от того, кому пришел на смену нынешний Хранитель четыреста двадцать восемь лет назад?
Старика звали Сенго, и ему было четыреста сорок девять лет. Сенго, Старший Хранитель Времени Виза. Старший... и привычно одинокий здесь, в этой башне.
"Тумана вечного, изумрудного",- повторил Хранитель мысленно. Тенге - очень старинный жанр, сохранившийся до сих пор. Не проза и не стихи, не молитва и не песня, а что-то среднее между ними. Это полагается протяжно выговаривать под монотонное гудение урхардара. Инструмент стоял в углу, покрытый толстым слоем пыли. Старик скользнул по нему взглядом, не пытаясь тронуть. Зачем? Уже много лет прошло с того дня, когда ослабевшим легким не удалось извлечь из него даже слабого шелеста. Ушли времена, когда стены дрожали от рева урхардара, и по всей Башне Времени пауки выскакивали из своих щелей, сбитые с толку дрожанием паутины. Ушли те времена, ушли безвозвратно.
"Тумана вечного, изумрудного",- проговорил Хранитель. Возникла мысль взглянуть на него еще раз. Шаркая, он подошел к окну, отодвинул раму. Запахнул озябшее тело в теплый плащ. Все еще холодно. Вряд ли сегодня на Стылом Перевале наступит тот самый день.
Старик всмотрелся в небо. Такое же, как и всегда. Такое же, как и везде на Визе. Зеленое, яркое, изумрудное, непрозрачное, туманное. Вдалеке тонкими полосками желто-зеленого цвета плыли облака. Иногда их бывает больше, иногда меньше, иногда вовсе исчезают. Хоть какое-то разнообразие. Примерно четверть неба охватывало огромное сияющее пятно. Ярь. Источник света, тепла и жизни. Мудрецы издавна гадали, что это такое, но ответа не мог дать никто. Просто Ярь. Часть неба, которая освещает и согревает весь Виз. Даже ночью, когда Ярь перемещается на противоположную сторону планеты, небесный свод сияет слабым рассеянным светом.
Интересно, что там, в глубине этого вечного изумрудного тумана?- задавал себе вопрос старик неведомо в который раз. Есть ли там вообще что-нибудь? Маги воздуха, которые умели левитировать, поднимались очень высоко. Говорили, что там все так же: бескрайний туман, сквозь который не видно ничего. Только воздух с ростом высоты становится ядовитым, а свет - опасным для жизни. А что такое Ярь? Какой-то источник света, плывущий в тумане и просвечивающий сквозь него? Или это сам туман, отчего-то горячий и светящийся? Мудрецы не знали ответа, предлагая версии одна безумнее другой.
Например, один из младших хранителей рассказывал о человеке, который утверждал: изумрудный туман вовсе не бесконечен, Виз, окруженный толстым слоем воздуха, висит в бесконечном Ничто, и огромный Бласт вечно описывает круги над планетой. Старик усмехнулся. Ох уж эти теоретики, чего только не придумают. Хотя что-то в этом есть, что-то от справедливости. Магия огня - вся сплошь боевая и смертельная. Одни названия чего стоят: Огненный Шар, Кольцо Смерти, Дыхание Дракона. И среди всего этого безумно убийственного арсенала стоит особняком скромный Бласт. Маленький шарик стабильного и не слишком горячего пламени, питающийся от небольшого запаса маны, заключенного в его сердцевине. Бласты освещают улицы и дома, согревают жилища в холодное время года, на них готовят пищу. Трудно найти другое столь же простое и столь же полезное заклинание. А Ярь, как и Бласт, дает свет и тепло. Только масштабы не сопоставимы. Да... сравнивать Бласт и Ярь - это, в самом деле, на грани сумасшествия.
"Живущим yа скорлупе тонкой",- протяжно прогудел Хранитель. В самом деле: маги воздуха летали ввысь, и не находили там ничего, кроме изумрудного неба. Маги земли копали вглубь, не находя ничего, кроме мягкой почвы. Жизнь теплится только здесь: на тонкой скорлупе между бесконечной высотой неба и невообразимой глубиной недр.
Шел 13865-й год от... неизвестно чего. Никто не помнит, какое знаменательное событие произошло более тринадцати тысяч лет назад. Даже название этого события оказалось утеряно в прахе времени. Сохранилось лишь число. По одной из версий 13865 лет назад жители Виза просто научились считать. А считать годы полагалось ему, Хранителю.
Годы определяли по смене сезонов. Их было два: сезон молодости (теплый) и сезон старости (холодный). Когда Старший Хранитель Времени на Стылом Перевале выходил на порог своей башни и в первый раз за много-много дней видел окружающие пустоши полностью свободными от снега, он возвещал о том, что сезон старости закончился. Младшие хранители, живущие в разных городах, разносили эту весть по всему Визу.
В этот день повсюду справляли торжественные похороны старого года, вспоминая все хорошее и плохое, что он принес, подводили итоги, подсчитывали прибыли и убытки. День Памяти - он был полон печальных и теплых воспоминаний обо всех умерших родных и друзьях.
А наутро наступал сезон молодости и День Надежды, когда праздновали рождение нового года и всех ныне живущих. День безумного веселья, шуток, подарков и розыгрышей. В это утро к номеру года прибавлялась единичка, и начинался новый отсчет: день первый, второй... сотый... Таких понятий, как "недели" или "месяцы" в календаре Виза не существовало.
Из-за того, что оттепель на Стылом Перевале наступала раньше или позже, число дней в году оказывалось разным, хотя среднее число (435) знали все, кто умел считать. Оттепель случалась внезапно, словно Ярь касался заснеженной почвы.
А холода входили в силу постепенно. И наступление холодов, то есть, сезона старости, никак не отмечали, да и сам этот момент не стремились точно определить. Визанская поговорка говорила: "Трудно не заметить смерть или рождение, но как заметить тот день, когда молодость сменяется старостью?"
Смерть не заметить трудно, особенно, если ты - маг стихии сна, со способностями к предвидению. Сенго точно знал, когда закончатся его дни. Он это видел во сне. Он не желал знать, но старость брала свое, и иногда пророческие сны приходили сами, вопреки желанию дряхлеющей плоти, которая не могла обуздать магию, сильную как в молодости. Это будет в День Памяти, когда тепло придет на Перевал. Он войдет в транс для того, чтобы отослать сообщение младшим хранителям о наступлении нового года. Но из транса уже не выйдет. Конец оттянуть невозможно: любое отклонение от привычного ритма жизни только ускорит неизбежное.
А привычный ритм был прост. Встать утром, привести себя в порядок. Почитать. Спуститься по ступеням. Выйти на порог. Убедиться, что снег еще не сошел. Или наоборот. Потом вернуться наверх. Каждую неделю отсылать трем младшим хранителям известие о том, что жив. Что все еще жив. В День Памяти разослать тем же троим известие о наступлении нового года. А те уже разошлют остальным.
Как бы то ни было, пора спускаться вниз. Еще один день начнется, а значит, еще один закончится. Как много их прошло, и как быстро они пролетели! Только в детстве дни текли медленно, и это было счастьем, таким далеким, но памятным все равно.
Старик спускался по ступеням. Оттепель должна случиться со дня на день. Тогда наступит День Памяти и его последний день. Но сегодня, когда он открыл окно, было холодно. Значит, еще не конец. Или... ведь оттепель всегда случается внезапно, особенно на Перевале. В прошлом году было холодное утро, но, когда он вышел на порог, оказалось, что земля уже впитала растаявшую влагу. И в позапрошлом году было так. И три года назад:
Старик спускался к дверям башни чтобы узнать, умрет ли он сегодня. Старик прожил четыреста сорок девять лет. И он все еще до боли хотел жить. Он хотел видеть изумрудный туман неба своей планеты, стоя на скорлупке.